“Чумной это остров” — так говорили про форт Александр (маленький, горделиво торчащий в водах Финского залива — хоть в небольшом, километровом, но отрыве от суши — бастион) посвященные в тайность деяний петербуржцы в первые годы прошлого века. Вроде как в этой каменной цитадели, предназначенной предвосхищать атаки вражеских флотилий, проводились эксперименты над всякими живыми тварями: искали противоядие от тогдашней болезни века чумы; здесь же, в подвалах, сжигали зараженные трупы... Сколько там живут в каменной плесени смертоносные споры-бациллы? Но уж наверняка не 100 лет, иначе бы бледный был видок у гламурной московской тусовки, которую вывозит четвертый июль подряд модный клуб “Цеппелин” “прожигать ночь” на каменном острове-крепости.
     
     Про чумные, впрочем, опыты — это, видать, лишь неплохая легенда. В Питере любят леденящие душу байки: допустим, местное модное заведение “Паръ” преподносят впечатлительным гражданам как клуб, открывшийся в стенах морга. Еще в Питере сильно не любят москвичей, однако сильно падки на московские, понимаешь, деньги. А посему: какое количество взяток и на какую энную сумму приходится давать каждое лето Диме Ашману со товарищи (группа московских клубных промоутеров) питерским чинушам, чтоб проводить этот фестиваль “FortDance”, остается догадываться да языком прицокивать в сочувствии... А этим, “посттрехсотлетним”, так сказать, летом в городе социальной рекламы (на каждом углу в Питере висят нынче смешные растяжки “Власть нужно контролировать”!) особенно усилились мздоимские аппетиты: “ввиду угрозы терактов” гулянья под открытым небом одно за другим поотменяли (главный облом для продвинутой публики — запрет властями “Плав-Парада”, тщательно готовившегося варианта водного “Love Parade”, “шествия”-сплава ди-джеев на баржах по речкам и каналам Северной Венеции с танцами, соответственно, на набережных). А москвичи вот, невзирая на “угрозы”, берут и снимают под массовый open air пол-Кронштадского берега: фестиваль “FortDance” сценарно разбит на две “главки” — большой рэйв собственно на суше (у полуразрушенных прибрежных башенок форта Константин) и эксклюзивная вечеринка в морской пучине (на форте Александр). Вход на первое действо — для простолюдинов (стоимость билета — 150 рублей), на второе — для “гламура” и vipов (50—100 долларов). Прибывший сводный хор отечественно-зарубежных ди-джеев и лучшие тела московских танцовщиц разделяют следующим образом: на “пролетарский” рэйв бросают все техно-колбасилово (вроде бессменного героя берлинских Лав-Парадов Марка Спуна и ветеранов Казантипов группы “Радиотранс”), гламурному бастиону же — сплошной десерт, взбитые сливки, шоколад-мармелад (голландский модник DJ Сандер Кляйненберг, “озвучиватели” коктейлей на летних террасах Лист, Панин, Оджо, загорелые мускулистые торсы и силиконовые идеальные формы в непрерывном “гоу-гоу-дэнс”).
     Чтобы попасть как на массовый форт Константин, так и на эксклюзивный форт Александр, надо, проехав от Питера 25 километров по Приморскому шоссе и перебравшись через дамбу (соединяющую Кронштадт с “большой землей”), пройти минимум пять охранных кордонов. Милиция, частные секьюрити плюс еще какие-то “легионеры” выворачивают наизнанку карманы и рюкзаки у всех, в том числе людей с непререкаемыми бэйджами “organizer”, не говоря уж о каких-то там манерных vipах. С последними вообще не церемонятся, и они покорно вытряхивают свои сумочки “Dolce Gabbana” и даже общупать себя дают (тревожное, знаете ли, время, приходится идти на компромиссы даже богемным расфуфырам). На глазах у всех питерский ОМОН обшманывает спортивную тачку с московскими номерами — транспорт какого-то начинающего олигарха... У скромных девушек находят в рюкзаке таблетки от аллергии и выбрасывают в мусорную кучу... Вот ведь как: даже с аспирином на форт Константин не пускают... Но почему-то на танцполе сомнамбулистически двигается (мимо всякого ритма) и характерно пускает слюни (героиновый приход) не одна тысяча подростков в грязных растянутых майках и рваных вьетнамках на сбитых ногах (портовый городок Кронштадт, откуда и набежали в основном на рэйв эти обдолбанные дети, уже давно живет оборотом дешевой наркоты). На сцене тем временем героев былых Казантипов Компасса-Врубеля и “Радиотранс” сменяет участник культового квартета “Prodigy”, мулат-великан Лирой (Leeroy Thornhill). Помнится, на агрессивных перформансах “Prodigy” этот огромный человек в основном шаманил на заднем плане, сопровождая жуткий рев Максима с Кейтом (солистов группы) неистовым ритуальным танцем. Здесь ди-джей Лирой зарядил ломаный, сбивчивый бит, внес сумятицу в прямолинейность рэйв-долбежки неожиданными ремиксами на рок-кумиров “Coldplay”... Двигающие на “гламурный” форт Александр стильные мальчики-девочки обиженно фыркали: “Ну почему же он играет здесь, не там? В таком кошмаре ведь невозможно находиться!”
     “Так вот оно какое — классовое расслоение и социальное неравенство!” — приходит в голову совсем уж нетусовочная мысль, едва нога ступает с борта катера на причал подсвеченного неоном острова-крепости. После удолбанных грязных подростков на берегу печально смотреть отчего-то на загорелых белозубых мачо и их беззаботных, на пару тысяч долларов прикинутых девиц моделистого типа... Хм, деревянный настил даже в крепостном дворе положили, чтоб, стало быть, модельки и их женихающиеся vipы не испачкали и не стоптали в пыли и грязи своей дорогущей дизайнерской обуви...
     Ударившие по настроению мутные мысли о социальных контрастах, впрочем, стали тихонько отползать под несомненный позитив от Сандера Кляйненберга и его улыбчивый, бодрый хаус... Отборные, накачанные тела танцовщиц на дэнс-помосте сплетались-расплетались ритмично-эротично... Разгорячившиеся от таких мизансцен клабберы удалялись в прохладные, интимно-подсвеченные крепостные галереи, разваливались там на белых диванах, потягивали шампанское и виски (никаких вам героиновых слюней, знаете ли)... На самой верхотуре форта Александр, на крепостной стене, в самом vipе-преvipе парочки стройных, загорелых геев в белых штанишках аккуратно поглощали барбекю и созерцали фейерверк над предрассветным заливом... Красиво, романтично...
     А в шесть утра, уже возле дамбы, орда сговорившихся таксистов соглашалась развозить тусовку в Питер за тысячу рублей как минимум. Утомившийся “гламур”, приплывший с Александра, не торгуясь, рухал в автомобили, обмякшие люди во вьетнамках понурой вереницей двигались куда-то вдоль дамбы пешком... В общем, отрэйвовали...

     Главная звезда фестиваля “Fort Dance” — конечно, Лирой. Знаменитый танцор-великан из “Prodigy”, занявшийся после распада группы, между прочим, и рок-творчеством, и ди-джейскими изысками. “Мегахаус” в Питере радостно ринулся к старому знакомому.
     
     — Привет, Лирой, помнишь, мы дважды делали интервью, когда ты был с “Prodigy” на гастролях в Москве и в Питере. Но говорили тогда в основном Лайам (Хоулетт, лидер группы) и Кейт (Флинт, фронтмен), а ты помалкивал...
     — О да, страшноватые воспоминания... о первом приезде в Москву. Гастроли “Prodigy” тогда взялся устраивать очень молоденький неопытный мальчик-промоутер. И получил, как мы догадались, под это дело приличные деньги у бандитов, ну у мафии вашей, среди которой имелись фанаты “Prodigy”. Организовано все было хуже некуда, очень непрофессионально, по-лоховски; по прилете в Москву прямо в аэропорту у нас сперли две сумки со сценическими костюмами... Мы, конечно, очень напряглись и сразу отказались играть концерты, забаррикадировались в гостиничных номерах. Но приехал этот юнец-организатор, принялся рыдать и умолять выступить: иначе, мол, бандиты его замочат... Пожалели парня, устроили-таки шоу, вышли на сцену практически в чем были... Но самое ужасное, в наш следующий приезд в Москву мы узнали, что этого мальчика все-равно убили во время разборок каких-то...
      — А как же вы решились снова ехать сюда после таких-то ужасов?
     — И правда, мы зареклись тогда возвращаться когда-либо в такую жуткую страну. Но нам наобещали золотые горы: устроить выступление аж на Красной площади. Это ведь очень круто, это нас подкупило. И мы приехали в 98-м... Но, признаться, все опять оказалось некоторой лажей: организаторы приврали — сцену построили не на Красной площади, а на каких-то задворках (на Манежной площади. — К.Д.)...
     — М-да, какая-то у вас с Москвой случилась невезуха! Ну вот нынче группа распущена. Однако постоянно ходят слухи, что вот-вот случится реанимация и “Prodigy” очнутся с новейшим альбомом. Ты во все это как-то замешан?
     — Знаешь, Лайам (Хоулетт) действительно пишет сейчас новую пластинку “Prodigy”. Думаю, закончит ее где-то к Рождеству. Там больше не будет никаких гитар, сугубо электронная, компьютерная история. Поскольку у меня с Лайамом отличные отношения, мы часто встречаемся, и он показывает мне заготовки... Просит в чем-то совета... Я накидал ему с десяток разных идей, но не более того. Сам в записи я никак проявляться не буду.
     — Отчего так?
     — У меня уже есть своя собственная группа. И вообще ведь “Prodigy” твердо решили завязать с концертами. То, что появится, — это чисто студийный продукт, записанный лишь двумя экс-участниками группы, Лайамом и Максимом. А у меня с 2000-го года свой бэнд, пишем музыку в стиле инди-рок, выпустили даже альбом на маленьком лейбле. У Кейта Флинта тоже своя панк-группа, очень агрессивную, тяжелую музыку рубят.
     — Но все это пользуется какой-то популярностью? В британских хит-парадах что-то не видать ни тебя, ни Флинта...
     — У Флинта пластинка вышла всего месяц назад, но он уже, кстати, отыграл на крутейшем фестивале “Гластонбэри”, и его принимали на ура...
     — А ты на крупных фестивалях уже играл в одиночку-то?
     — Слушай, мы с “Prodigy” все эти фестивали по сто раз вдоль и поперек пропахали... А я делаю сейчас настолько независимую музыку, что не до фестивалей. Еще мне очень стало нравиться ездить всюду, как ди-джей, и играть пластинки героев этих самых рок-фестов. Допустим, я кручу винил “Coldplay” и Дэвида Грэя... Кажется, прикольно получается...
     — Твоя ди-джейская сумка — это сплошная эклектика: техно вперемешку с роком?
     — Знаешь, я вообще никогда не покупаю пластинки в Англии и в Европе, с известных лейблов... У меня уникальный, эксклюзивный винил, и откуда я его такой выкапываю — не скажу. Я играю то, чего нет больше ни у одного ди-джея в мире, это точно! Я люблю микшировать странную музыку, смесь сразу всего.
     — А разве клубная, ди-джейская культура еще не померла, как по твоему разумению?
     — Нет, не померла. Правда, она пошла на спад, начался регресс. Но это ведь только в Англии так, поскольку там это все началось слишком давно, и все этого сильно переели.
     — И наркотиков в связи с этим переели? Ты вот сам-то как к наркотикам, спутникам рэйвов и клубных вечерин?
     — Ну начинается... Как-как?! Люди с древнейших времен ведь искали разные способы получения большего удовольствия. Это было и всегда будет. Но, заметь, я никого не призываю браться за крэк!
     — После распада “Prodigy” прошло 4 года. Вы все, наверное, изменились в человеческом плане? Вот Кейт Флинт был ведь абсолютно невменяемым, катастрофически безбашенным типом! Лил на себя бензин и поджигал его на сцене, носился на мотоциклах с запредельной скоростью!
     — Ну что ты, это просто имидж, сплошная видимость. И Кейт, и все мы всегда были нормальными ребятами, а все эти сценические безумства — чистый перформанс, не имеющий отношения к повседневности. Сейчас вообще все остепенились, можно сказать. У Максима двое детей, у меня — один пока. Лайам тоже наконец-то собрался жениться. Ну вы это тоже, наверное, все тут слышали: на подружке своей Наталье Вудс из группы “All Saints”, про это все светские хроники исписаны... Кстати, это ведь Лайам предложил в 99-м году, когда мы страшно устали друг от друга в полуторагодичном туре: “Давайте-ка разбежимся на годик, приостановимся, подумаем над новой музыкой...” И вот уже четыре года думает.
     — Ты давеча сказал журналистам: “Нас не должны запугать всякие террористы. Мы должны противостоять музыкой всему злу, что пытается мешать людям радоваться жизни!” Ты говорил о трагических событиях на московском фестивале “Крылья”? В Англии это имело резонанс?
     — Ну конечно, все заголовки состояли из слов “девушки-бомбистки”, “террор в Москве” и т.д.
     — Но терроризм — всемирное зло. А Англия — страна, где музыкальных фестивалей происходит в сто раз больше, чем где бы то ни было... Как у вас относятся к возможным угрозам сейчас? И как музыканту вести себя во всем этом? У нас после “Крыльев” многие музыканты были растеряны...
     — Знаешь, я играл в Югославии, в Бейруте, в Южной Африке, в так называемых “горячих местечках”... Никогда и никто не застрахован от того, что что-то может случиться: упадет самолет, маньяк выстрелит в толпе! Ну и что теперь: музыке заглохнуть, людям перестать ходить на концерты?!
     — Скажи, а ты всегда такой безоговорочно открытый и улыбчивый парень? Или бывают моменты, которые и тебя нахмуривают?
     — Я всегда стараюсь улыбаться. Даже когда все очень плохо — необходимо ведь держаться бодрячком! В мире столько боли и несправедливости, но что же теперь, лечь и умереть? В Бразилии, допустим, миллионы нищих живут в картонных коробках, им нечем прокормить детей, и они просто выбрасывают младенцев в мусор на улице! А полиция по вечерам проезжает и попросту пристреливает их, как бродячих чумных собак... И ты знаешь, что ничего не сможешь тут изменить... Если глубоко задуматься над этим — жить-то не очень хочется. Но жизнь у нас одна, и нужно уметь ей радоваться, несмотря на все ее пакостные стороны!
     
     Сказал очень в контексте увиденной на “Фортах” социальной, понимаешь, картины.